Костиков Андрей Григорьевич — заместитель директора Научно-исследовательского института №3 Народного комиссариата боеприпасов СССР, военинженер 1-го ранга, город Москва.

Родился 18 (30) октября 1899 года в селе Казатин Бердичевского уезда Киевской губернии, ныне Казатинского района Винницкая область Украины (впоследствии указывал местом рождения родину родителей — село Быстрое Мосальского уезда Калужской губернии). Сын разнорабочего на железной дороге. Русский.

Окончил сельскую школу в себе Быстрое в 1912 году. С 1912 году — ученик слесаря в технической конторе Межерицкого в Москве. С декабря 1914 года работал подручным слесаря на Сущёвском заводе в Москве, с августа 1915 года — слесарем на машиностроительном заводе фирмы «Лангензиппен и К» в Петрограде. В ходе Февральской революции 1917 года вступил в рабочую дружину завода и в её составе участвовал в революционных событиях в городе. С апреля 1917 года работал слесарем участка службы тяги Юго-Западных железных дорог в Киеве. Участвовал в Январском восстании 1918 года в Киеве против власти Центральной Рады. Избежав репрессий после подавления восстания, сменил место работы и с марта 1918 года был слесарем завода «Физикохимик».

После вступления в Киев Красной Армии, в феврале 1919 года добровольцем вступил в Красную Армию. Воевал на фронтах Гражданской войны в составе 58-го Киевского отдельного полка: красноармеец, командир отделения, политкомиссар батальона, командир взвода. В августе 1919 года был ранен в бою (по собственному объяснению, ранил сам себя из-за неосторожного обращения с оружием, но обвинялся в умышленном ранении из-за трусости, по этой причине был разжалован в красноармейцы). В январе 1919 года вступил в РКП(б)*.

В январе 1920 года заболел тифом, лечился в госпитале в Вологде, с февраля 1920 года — в команде слабосильных 5-го запасного полка в Калуге, с апреля 1920 года — старшина команды связи 147-го стрелкового полка, затем в той же должности в лёгком артиллерийском дивизионе 17-й стрелковой дивизии. В августе 1920 года попал в плен (по другим данным, сдался без сопротивления) к белополякам. Содержался в лагерях военнопленных в Белостоке, Люблине, Замостье. В апреле 1921 года совершил побег из плена и перешёл границу. После короткого пребывания в фильтрационном лагере в Киеве с конца мая 1921 года — политрук команды конной разведки 55-го стрелкового полка 7-й стрелковой дивизии (Полтава). В августе 1922 года направлен на учёбу.

В 1926 году окончил 3-ю Киевскую военную школу связи имени М. И. Калинина. С июня 1925 года — командир взвода, затем начальник радиостанции 6-го отдельного радиотелеграфного батальона. В 1928 году окончил военно-политические курсы комсостава Украинского военного округа (Киев). С сентября 1928 года — политрук роты, с октября — врид командира роты 2-го радиотелеграфного полка Московского военного округа (Нижний Новгород).

Весной 1930 года поступил в Военно-воздушную академию РККА имени профессора Н. Е. Жуковского, окончил её (воздушно-технический факультет) в 1933 году. Как окончивший академию по первому разряду, по собственному желанию в августе 1933 года был распределён в Реактивный научно-исследовательский институт НКТП СССР (НИИ-3): работал инженером, с мая 1936 — старшим инженером — начальником лаборатории, с 1936 года — начальником отдела реактивных двигателей (2-й отдел). Руководил работами по проектированию первого ракетоплана, участвовал в разработке и испытаниях ракетного вооружения и двигателей. С 15 ноября 1937 года — исполняющий обязанности главного инженера НИИ-3**.

Лично причастен к трагическим событиям 1937—1938 годов, нанёсшим тяжелейший урон развитию реактивной техники в СССР, когда были арестованы и вскоре расстреляны начальник Ракетного научно-исследовательского института И. Т. Клеймёнов и его заместитель Г. Э. Лангемак. В 1938 году арестованы и осуждены ведущие сотрудники института В. П. Глушко и С. П. Королёв. Чудом выжившие в лагерях Королёв и Глушко полагали, что поводом для ареста стало заявление Костикова об их вредительской деятельности в партком института, которое было переадресовано в НКВД. По заключению Генеральной прокуратуры СССР за №13/4-1032 от 12.06.1989 г., в уголовных делах С. П. Королёва и В. П. Глушко отсутствуют материалы, которые могли бы свидетельствовать о связи между письмом А. Г. Костикова и их арестом. Однако позднее был обнаружен текст письменного доноса Костикова о вредительской деятельности И. Т. Клеймёнова, Э. Г. Лангемака, С. П. Королёва, В. П. Глушко, В. Н. Лужина и ряда других сотрудников института, а также иные документы, подтверждающие причастность Костикова к их аресту***. Кроме того, в марте 1938 года Костиков написал письмо в партком института о вредительстве Глушко и Королёва (переданное оттуда в НКВД), а в июне 1938 года как председатель экспертной комиссии он составил и подписал акт о вредительской деятельности Королёва и Глушко по запросу НКВД СССР. Все эти документы были использованы обвинением как доказательства вины этих сотрудников. Также Костиков лично обвинял во вредительстве ряд сотрудников и руководителей института на партийных собраниях. В результате С. П. Королёва приговорили к 10 годам, а В. П. Глушко — к 8 годам лагерей.

В сентябре того же 1938 года А. Г. Костиков назначен заместителем директора НИИ-3 по научно-технической части. В 1938—1941 годах — научно-технический руководитель разработки и испытаний реактивных снарядов и пусковых установок к ним. Вместе с И. И. Гваем и В. В. Аборенковым А. Г. Костиков получил авторское свидетельство от 19 февраля 1940 года, занесённое в реестр изобретений Союза ССР за №3338, на изобретение «механизированной установки для стрельбы ракетными снарядами различных калибров». Это была ставшая легендарной ракетная установка залпового огня БМ-13, всемирно известная как «катюша».

Мнения историков и специалистов о роли А. Г. Костикова в создании «катюши» расходятся до диаметрально противоположных. Одни полагают, что после ареста практически всего руководства Ракетного института А. Г. Костиков присвоил разработки репрессированных исследователей (в первую очередь Г. Э. Лангемака) и выдал их за свои собственные. Причём некоторые считают, что именно Костиков с корыстными целями сам являлся инициатором арестов некоторых сотрудников института. В этой версии до конца жизни был убеждён выдающийся создатель ракетной и космической техники С. П. Королёв. По мнению других, к моменту начала репрессий реактивные снаряды, а тем более установка для стрельбы ими не вышли из стадии эскизных разработок и именно Костиков провёл всю работу по ним вплоть до создания экспериментальных боевых машин и запуска их в серийное производство.

Достоверно можно сказать только то, что А. Г. Костиков сыграл большую роль в убеждении руководства государства и Красной Армии в необходимости постановки реактивных систем на вооружение.

С ноября 1940 по апрель 1941 года — и.о. директора НИИ-3. На протяжении всего 1940 и начала 1941 года не прекращались попытки ряда руководителей снять Костикова с работы и вообще уволить из НИИ-3 по обвинениям его в некомпетентности, но он имел поддержку ряда других высокопоставленных руководителей, одержавших в итоге верх.

Указом Президиума Верховного Совета СССР от 28 июля 1941 года за выдающиеся заслуги в деле изобретения и конструирования одного из видов вооружения, поднимающего боевую мощь Красной Армии, Костикову Андрею Григорьевичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот» и выдачей денежной премии 25 000 рублей.

В первый год Великой Отечественной войны А. Г. Костиков продолжал работать в НИИ-3 (институт эвакуирован в Свердловск в октябре 1941 года), который разрабатывал новые модификации «катюш», в том числе наземные рамные установки, корабельные и катерные установки. Производились эксперименты по вооружению ими самолётов. Но попытка Костикова создать новую конструкцию ракетного двигателя окончилась взрывом на испытательном стенде при первом же огневом испытании.

В июле 1942 года НИИ-3 был реорганизован по его инициативе в Государственный институт реактивной техники, а его директором и главным конструктором был назначен А. Г. Костиков. Ещё весной 1941 года он выдвинул идею создания реактивного истребителя, а в июне 1942 года в письме на имя И. В. Сталина дал обещание создать такой истребитель в кратчайшие сроки. Постановлением Государственного Комитета обороны СССР от 15 июля 1942 года Наркомату авиационной промышленности СССР в короткий срок было поручено разработать реактивный истребитель-перехватчик проекта «302», а Костиков был назначен главным конструктором этого истребителя. Под реализацию этой идеи и был реорганизован НИИ-3. Однако здесь Костиков явно переоценил свои силы. Осенью 1943 года был построен первый экземпляр самолёта, но он оказался неудачным, а установленный ГКО срок разработки был сорван.

18 февраля 1944 года А. Г. Костиков был освобождён от должности начальника Государственного института реактивной техники. 20 февраля в отношении него было возбуждено уголовное дело, а 15 (по другим источникам, 20) марта 1944 года он был арестован по обвинениям в очковтирательстве и обмане государства. 19 апреля 1944 года военно-прокурорская комиссия вынесла заключение, что Костиков, Гвай и Аборенков не могут считаться авторами реактивных установок М-8 и М-13, а также реактивных снарядов РС-82 и РС-132. Однако уголовное дело в суд не было передано, а сам Костиков освобождён из-под стражи 28 февраля 1945 года. Вскоре следствие было прекращено — вынесено постановление о прекращении дела за неустановлением вражеских намерений и отсутствием состава преступления в действиях А. Г. Костикова.

C сентября 1945 по 1949 год — начальник бюро по разработке теоретических и экспериментальных исследований в области новой техники**** НИИ-24 Наркомата боеприпасов СССР. В апреле — декабре 1947 года — уполномоченный Академии наук СССР в советской зоне оккупации Германии. С декабря 1947 года — начальник конструкторского бюро №5 в НИИ-24, с 1946 года входившего в Министерство сельскохозяйственного машиностроения СССР, и одновременно с 1947 — старший научный сотрудник в Энергетическом институте имени Г. М. Кржижановского.

Член-корреспондент Академии наук СССР (1943). Кандидат технических наук (11.04.1941, без защиты диссертации). Председатель Комиссии АН СССР по новой технике (1947—1950).

Жил в Москве. Умер 5 декабря 1950 года от сердечного приступа. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве (участок 2).

Воинские звания:
военинженер 3-го ранга (31.05.1936),
военинженер 2-го ранга (1937),
военинженер 1-го ранга (26.04.1938),
генерал-майор инженерно-авиационной службы (25.07.1942).

Награждён 2 орденами Ленина (28.07.1941; 24.06.1948), орденами Красного Знамени (06.11.1947), Трудового Красного Знамени (24.11.1942), Красной Звезды (22.05.1939), медалями.

Лауреат Сталинской премии 1-й степени (1942).

Мемориальные доски установлены в городе Киеве на здании бывшей Киевской военной школы связи имени Калинина и в городе Казатин на доме, в котором жил А. Г. Костиков. Бюст Героя установлен в Киеве во внутреннем дворике Военного института телекоммуникаций и информатизации.

_______
* Выбыл из-за пленения в 1920 году, вторично вступил в партию в 1922 году.
** В ряде документов 1939—1940 года и публикаций также именуется главным инженером НИИ-3, хотя официально на этой должности уже не находился (возможно, одновременно с новыми обязанностями временно исполнял обязанности и по этой должности).
*** Документ опубликован в книге А. Глушко «Неизвестный Лангемак. Конструктор "катюш"».
**** Наименование этой должности в разных источниках различное.